Всякая дизайнерская виртуальщина идет с молотка и уходит с колес

Летим с катушек?

Несколько последних месяцев в индустрии дизайна прошли под знаком NFT. Что это такое belle.works объяснять не возьмется, благо других желающих полно. Для дальнейшего разговора полезно только понимать, что невзаимозаменямый токен, он же NFT, является чем-то вроде виртуального сертификата подлинности, который подтверждает происхождение виртуальных произведений искусства и право на владение ими. То есть той самой «окончательной бумажкой», которую профессор Преображенский требовал у начальства, выше которого не бывает. Бумажка «фактическая! настоящая!! броня!!!».

Так вот NFT и есть та самая блокчейн-броня для покупки и подтверждения права собственности на что-угодно цифровое — от картинок и видео до текстов и музыки. Суммы, позволяющие конвертировать все это добро в токены, чаще всего впечатляют. Торги проводятся в эфирах (Ethereum, от англ. ether — «эфир»), а это валюта дорогая. И ажиотаж, конечно, подливает масла в огонь.

Например, 11 марта существующий уже два с половиной века лондонский аукционный дом Кристис за 69 миллионов 346 тысяч 250 долларов продал виртуальный коллаж американского художника Бипла, который стал самым дорогим цифровым изображением за всю историю (третьим по стоимости произведением живого художника во все времена). При том, что первоначальная цена аукционного лота была всего 100 долларов.



Так что вполне понятна жажда наживы, обуявшая дизайнеров-виртуальщиков. У них в кои-то веки появилась возможность продавать свой товар за буквально нереальные раньше деньги.

Аргентинец Андрес Райзингер в феврале выставил на интернет-аукцион и продал десять предметов из своей коллекции виртуальной мебели. Больше всего (67 тысяч 777 долларов) заплатили за розовое кресло, а вся выручка составила более 450 тысяч долларов. Торги не заняли и десяти минут, потому что до того Райзингер активно пиарил свою мебель в инстаграме и покупатели готовились.





Алексис Христодулу удачно продал за крипту эквивалентную 340 тысячам долларов свой цикл «Тоска по дому», состоящий из девяти видеороликов представляющих собой анимированные пейзажи из его снов:



В конце марта за 500 тысяч долларов ушел с молотка первый в мире цифровой дом. Эта сделка прогремела еще и потому, что стала первым случаем спора о правах на виртуальную интеллектуальную собственность — художница и визуализатор не договорились, кто дому хозяин:



Журнал Time выставил на продажу три свои самые знаменитые обложки, причем последнюю сварганили на коленке специально для торгов:



А канадский бренд Bocci продает свой дизайнерский «метод», а по сути, инструкцию изготовления свечи:



Почти нет сомнений, что желающие всё это купить найдутся. Андрес Райзингер, например, заявил журналистам, что надеется стать для своих коллег первопроходцем и открывателем новых возможностей развития карьеры и бизнеса, потому что отныне авторы смогут обходиться без посредников и единолично грабастать себе всю прибыль.

То есть для продавцов NFT выгода очевидна: это отличный способ продемонстрировать свою работу и найти инвесторов. А зачем все это инвесторам? Что они будут делать со своими виртуальными покупками?

Приобретая, к примеру, виртуальные кроссовки, человек получает право так же виртуально «носить» их.



Но покупать цифровой файл, к которому все остальные по-прежнему будут иметь неограниченный бесплатный доступ? Если эта идея кажется странной, то, может быть, потому, что она таковой и является?

Может быть, но покупатели коллажа Бипла (посмотрите выше) объяснили свой поступок. Для нас, сказали они, Бипл — самый культовый художник нынешнего цифрового поколения, а его работа, купленная нами, самая ценная для этого поколения работа. Не потому, что цифровая и не потому, что NFT, а потому, что она представляет собой сжатое время. С 1 мая 2007 года Бипл ежедневно публиковал по одному новому jpeg-файлу. Его проект так и называется «Каждый день: первые 5000 дней» (Everydays: the First 5000 Days). То есть, по мысли покупателей, они заплатили 69 миллионов за тринадцать лет спрессованного времени, то есть за культовую, уникальную вещь.

Бипл, кстати, это псевдонимом американца Майка Винкельманна (Mike Winkelmann), и он однофамилец немца Иоганна Иоахима Винкельмана (1717 — 1768), который считается «отцом искусствознания» за труды по античному искусству и археологии. belle.works подозревает (и не он один), что для покупателей творчества Майка это соображение тоже имело место. Это пусть хлипкий, но мостик к тем временам, когда основания были более-менее внятными. Теперь и эти мосты сожжены. Их уничтожил огонь, спаливший работу английского андеграундного художника, известного всему миру тоже и исключительно под псевдонимом, поскольку настоящего его имени никто не знает.

Но псевдоним этот такой громкий, что когда 4 марта в прямом эфире на глазах у публики какие-то люди подожгли произведение Бэнкси, предварительно выкупленное у него за 95 тысяч долларов, стало понятно, что рубикон перейден окончательно и дороги назад нет. Смысл акции состоял в том, чтобы превратить физически существующее произведение искусства в виртуальный актив.



С коллекцией Райзингера, проданной как NFT, все еще было наоборот — обещалось, что сразу несколько предметов, в том числе ставшее интернет-мемом розовое пушистое кресло, превратятся из виртуальных в реальные объекты. На это, дескать, в какой-то мере пойдут вырученные деньги, так что покупатели, по сути, выступили в роли кредиторов и получат за это свои дополнительные, хотя и отложенные бонусы.

В старой, докриптовалютной логике такой сюжет был вполне понятен: утром — деньги, вечером — стулья. Теперь все иначе: утром — деньги, вечером — пепел. Ладно, цифровая картинка с изображением стульев. Забавно, что картинка эта может стоить гораздо дороже, чем стоили стулья.

Работа Бэнкси, кстати, не в единственном экземпляре существовала, не нужно убиваться. Это целая серия, изданная первоначальным тиражом в 100 гравюр по цене 500 долларов за штуку, не считая тиражей повторных. Серия называется «Morons» и изображает аукцион, состоявшийся в марте 1987 года, на котором среди прочего за фантастическую сумму в 50 миллионов долларов была продана картина Ван Гога «Подсолнухи». На гравюрах Бэнкси «Подсолнухов» нет. Вместо них безвестная картина в тяжелой раме и надпись на полотне: «Я не могу поверить, что вы, дебилы, действительно покупаете это дерьмо».

Дебилы — вот, собственно, что означает слово «morons». Идиоты — тоже подходящий вариант. Конечно, обзывать людей, которые хотят потратить свои деньги, можно как угодно. От этого они не перестают покупать... ну, не то чтобы совсем то, что имел в виду Бэнкси. Но сегодня за крипту покупают даже чужие твиты и фейсбучные посты. Когда у таких покупателей интересуются: «Какого черта вы тратите целых три эфира (то есть 6 тысяч 375 долларов и 99 центов на момент написания этого текста) на твит?»,— они говорят, что просто хотят, чтобы этот твит им принадлежал. (belle.work, кстати, этот желание понимает: он тоже хотел бы обладать парочкой фэйсбучных постов, но пока не разжился эфирами).

Претензия владеть чьими-то мыслями и даже снами — вот что действительно любопытно в текущем моменте. Взлет популярности токенов стал неожиданностью для belle.work, который зато нащупал эту тему с другой стороны — пока маялся всякой фиг… ерундой, а именно охотился на привидений. Дизайнерских.

Потому что как-то стало призрачно все в этом мире, который не бушует, а тихо сидит под лавкой, пережидая коронавирус. В том числе в дизайне, где самыми популярными стали самые что ни на есть призрачные дома и интерьеры — плоды чистейшей визуализации, фантастические вымышленные воображаемые пространства, существующие только в инстаграме:











Даже реальную мебель теперь камуфлируют под объекты дикой природы, специальным образом обтачивая и обтягивая тканью и пряжей каменистых и мшистых оттенков:



Дизайнеры по свету додумались сделать практически невидимый светильник:



Самыми перспективными теперь считаются призрачные бизнес-модели: магазины без покупателей — «темные магазины» (dark stores), работающие только через интернет и на самовывоз, и рестораны без посетителей — «кухни-призраки» (ghost-kitchens), когда предприятия общественного питания только арендуют место на общих кухнях, чтобы готовить там на вынос. (Появились стартапы, зарабатывающие «кухонным сватовством»: они связывают тех, кто сдает свои кухни в аренду с теми, кто хотел бы ими воспользоваться.)

На фоне такой повальной любви к невидимочности belle.works (в силу некоторого его диссидентства) приятно поразили дизайнеры, которые ставили себе задачи прямо противоположные — те, которые хотели какую-нибудь невидимку обнаружить, разоблачить, сделать зримой. В любом доме бывают вещи, которые нужно где-то хранить, а для индустрии они будто не существуют. Как нет, к примеру, элегантного и практичного способа без ущерба для стиля хранить игрушки, лакомства и поводки четвероногих друзей. А колумбийский бренд Ferōz такой способ придумал:



Любимой находкой belle.works в этом смысле стал проект, с помощью которого нидерландский дизайнер Merel Slootheer захотел привлечь внимание публики к проблеме рецептурных лекарств — их выписывается и потребляется слишком много, на его взгляд. Он сравнил их с вездесущестью насекомых:



Существа с тельцем-таблеткой и крыльями, вырезанными из ее упаковки, напомнили belle.works о криптидах — паранормальных или сверхъестественных существах с признаками животных, в существование которых могут поверить разве что криптозоологи, но никогда не поверят академические ученые.

Криптиды всегда чем-то опасны для человека или предупреждают его о грядущей опасности. Чёрные псы-призраки с горящими глазами, огромными когтями и клыками из английского фольклора — баргесты — предвещают скорое начало Дикой охоты. (Вот откуда растут лапы у собачки Баскервилей!)

Летающий человек-мотылёк, Мофман, пугавший людей в американском городке Пойнт-Плезант в 1966 году, появился там накануне обрушения огромного моста, повлекшего утопление трех десятков автомобилей и гибель почти полусотни человек.



И belle.works задумался: а как бы выглядел криптид, предупреждающий об опасностях NFT? И пришел к выводу, что котик Nyan Cat вполне подошел бы. Во-первых, он достаточно инфернален для этой роли, а во-во-вторых, достаточно символичен — именно с его продажей за 600 тысяч долларов в феврале нынешнего года открылись шлюзы для NFT-торговли в том виде, в котором она существует сейчас, беспрерывно набирая обороты.



Во всем всегда виноваты котики! И за биткойны еще в декабре 2017 года первыми стали покупать и коллекционировать мультяшных котов на сайте CryptoKitties. Бизнес шел на ура целый год, пока то ли интерес пропал, то ли цены на криптовалюту упали.



В обрушении рынка, кстати, состоит одна из опасностей теперешнего ажиотажа. Ведь если что-то продается как горячие пирожки, не удивительно же, что в какой-то момент запахнет жареным: токеноманию уже сравнивают с тюльпанной лихорадкой, накрывшей Нидерланды в 1630-х, когда голландцы сначала массово спекулировали луковицами тюльпанов, а потом, когда сварганенная ими финансовая пирамида рухнула, так же массово оплакивали свои потерянные легкие денежки.

Некоторые уже сейчас, не дожидаясь коллапса, отказываются пользоваться технологиями. Прикрываясь, правда, гораздо более благородными причинами. Австрийский архитектор Крис Пречт (Chris Precht), который хотел было выставить три своих цифровых произведения на продажу, взял да и передумал, якобы потому, что подсчитал — на выработку криптовалюты для такой покупки будет затрачено столько же энергии, сколько он израсходует, ни в чем себе не отказывая, за двадцать (!) лет.



В современном мире у экологически сознательного человека в принципе не бывает легких решений: водить ли машину или ходить пешком, есть ли мясо или быть вегетарианцем, носить одежду массового производства или шить самому — сакраментальные вопросы, на которые каждый должен давать свой ответ. Теперь альтернатива еще сложнее — участвовать или не участвовать в покупке и продаже криптоискусства?

Но помечтать-то хотя бы можно? О том, чтобы кто-то пусть бы и с одним эфиром (1 ETH) в виртуальном кармане спросил бы у belle.works «А эта статья продается как NFT?». А belle.works такой, помедлив: «Нет, не продается».